Одной из наиболее распространенных сфер народного, ненаучного толкования происхождения и бытования топонимических, антропонимических и этнонимических объектов являются устно-поэтические, героические и лиро-эпические произведения. Если народная этимология во всех возможных вариациях в художественных произведениях чаще всего преследует сатирическую цель, то в эпических произведениях она, обрастая различными легендами и народными преданиями, нередко становится своеобразным лейтмотивом. Нечто подобное происходит и в языке казахского эпоса «Қозы Көрпеш-Баян сұлу» [1], где около 30 топонимов разного характера являются этногеографическими объектами, объясняемыми по принципу народной этимологии. К ним относятся, например, оронимы: Қарқаралы, Сандықтас, Моншақты, Домбыралы, Моншақтау, Қазылық, Жалаулы, Ақшатау, Алтынсандық, Баянауыл, Жауырбұғы, Жауыртау; гидронимы: Шідерті//Шідерлі, Тоқырауын, Жамшы, Ай, Аякөз, Ақкөл, Жайылма, Домбыракеткен; ойконимы: Темірші, Қазанғап, Мейізгек, Қызылбелбеу, Құбажон, Абыралы, Жауыржорға и др.
Многие из этих объектов и по сей день реально бытуют на карте Казахстана. Лишь некоторые из них переименованы, иные же названия перенесены на населенные пункты. Соответствие между эпическими этнотопонимами и современными географическими объектами свидетельствует о некой «привязанности» эпоса к данному региону и придает всему повествованию, в том числе сюжетно-этнографическому толкованию географических объектов, определенную конкретность, хотя варианты и версии этого же эпоса, бытующие у других тюркских народов и народностей (алтайцев, башкир, узбеков, уйгур и др.) трактуются на иных географических ареалах и соответственно отражают другие топонимические объекты.
В рассматриваемом нами эпосе мы имеем дело с определенной группой этнографических топонимов, объясняемых на основе народной этимологии. Нас интересуют мотивы и приемы их народного толкования, благодаря которому обычные наименования географических объектов приобретают этнографический смысл и нуждаются в более обстоятельном лингвистическом анализе.
Известно, что в ономастике используются самые различные приемы и принципы лингвистического анализа, базирующиеся на закономерностях процесса номинации и особенностях мотивации. Мотивации обычно включают все аспекты нашей жизни, как бытовых факторов и наипростейших признаков, свойств предметов и явлений окружающей действительности, так и абстрактных представлений (мифологических, астрологических, религиозных и др,), воззрений этноса. Образованные таким образом народные географические названия, характеризующиеся сочетаниями образных эпитетов и сравнений, отличаются от массы обычных топонимов прежде всего реалистичностью мотивировки, тонкостью наблюдения, свойством отражать и актуализировать наиболее существенные стороны географических объектов. Именно такие этнографические топонимы содержит лексика казахского эпоса.
С рассматриваемыми этнографическими топонимами эпоса «Қозы Көрпеш-Баян сұлу» часто связаны события и мотивы повествования, обычаи и традиции народа и поступки эпических героев. Эти объекты воспеваются и подвергаются своеобразному народному «этимологическому» толкованию, вероятно, в целях придания эпическому повествованию большей убедительности и реалистичности. Такой своеобразный прием «привязывания» эпоса к конкретному региону и придания ему сугубо местного этнического колорита присущ, пожалуй, всему эпическому наследию народа. При этом бросается в глаза умелое использование сказителями традиционно бытующие языковые модели образования топонимов и приемы мотивации. Так, например, встречающийся в эпосе этнотопоним Домбыракеткен (досл. «речка, по которой уплыла домбыра») с точки зрения языковой структуры – это лишь повторение уже известной в народе топонимической модели типа Қызөлген (досл. «место, где умерла девушка»), Тайсойған (досл. «место, где был зарезан жеребенок»), Қалмаққашқан (досл. «местность, где калмыки обратились в бегство») и многие другие. За этими этнотопонимами легко увидеть конкретные исторические события, о которых часто складывались в народе легенды.
Что же касается толкования этнотопонимов, то они в большинстве своем носят прямолинейный, умозрительный характер и с точки зрения научной этимологии не выдерживают критики. Тем не менее, народная этимология – тоже этимология, она представляет для широкой массы народа познавательный интерес. Выше сказанное постараемся подтвердить конкретными примерами из расматриваемого эпоса путем этимологических и этнолингвистических объяснений.
Целая группа этнографических топонимов в языке эпоса «Қозы Көрпеш-Баян сұлу» образована при помощи регулярно действующего в топообразовании аффикса с вариантами -лы//-лі//-ды//-ді//-ты//-ті. Этот аффикс в составе топонимов, антропонимов и этнонимов широко распространен во всех тюркских языках и в научной литературе классифицируется как аффикс принадлежности. Этот аффикс специалисты подвергают дифференциации по вариантам: из указанных шести первые четыре –лы//-лі//-ды//-ді почему-то считаются регулярыми и продуктивными, тогда как последние два –ты//-ті – архаичными, реликтовыми [2]. При этом в качестве аргумента в пользу древности –ты//-ті ссылаются на нарушение закона сингармонизма, требующего постановки после гласных и сонорных в конце корня или основы исключительно звонких согласных, тогда как наряду с Мойынды встречается Мойынты, наряду с Алмалы – Алматы, с Шідерлі – Шідерті. Надо полагать, что указанные два варианта аффикса говорят о непоследовательности соблюдения закона сингармонизма. Но на современной карте Казахстана можно встретить топонимы на все указанные варианты: Алмалы, Шідерлі, Қарағанды, Жезді, Қайрақты, Өзекті, наряду с «древними» вариантами на -ты//-ті иногда параллельно употребляются и обычные сингармонические их соответствия. С другой стороны, сохранившиеся в составе казахских топонимов –ты//-ті, хотя и считаются результатом нарушения закона сингармонизма, по существу отражают весьма древнее состояние развития топонимов Казахстана, когда данная закономерность, возможно, и не была свойственна языку того этнического коллектива, среди которого были образованы эти категории топонимов. Однако это предмет особого разговора.
Что же касается этнотопонимов на –лы//-лі, то их в эпосе 6 единиц . И характерной особенностью их выступает то, что производящие основы по роду объектов и семантического поля в данном случае выражают предметы быта, свойственные казахам. Ср.: Шідерті (от шідер «путы для стреноживания лошадей»), Моншақты (от моншақ «бусы», «ожерелье»), Домбыралы (от домбыра – музыкальный инструмент казахов), Жалаулы (от жалау «знамя», «флаг»), Абыралы (от абыра). Этимология этого слова не совсем ясна. Е. Койчубаев возводит его к араба «телега», превратившуюся в абра в результате метатезы [3], А.Абдрахманов же усматривает в Абралы антропоним [2], Қарқаралы (от қарқара «женский головной убор») и др. Отсюда возникает вполне резонный вопрос: каким образом разные предметы быта (шідер, моншақ, домбыра, жалау абыра(?), қарқара) становятся наименованиями географических объектов: в одном случае – гор, в другом – озер, в третьем – местности? Только потому, что их так назвали в эпосе или имеются между этими предметами и географическими объектами какие-то связи, сходства и соответствия признаков? На такой вопрос, как нам думается, ответить однозначно очень трудно, ибо в отдельных случаях, действительно, какие-то связи в плане мотивации усматривются, а в других нет. Трудность понимания языковой и предметной соотнесенности усугубляется еще тем, что один и тот же географический термин в одном и том же эпосе обозначает разные географические объекты: то гор или озер, то местности или этнонимов и т.д. Так, например, в одном месте эпоса повествуется : Қыздың берген қарқарасы түсіп қалып, Қарқаралы тау атын қоя салған [1] –Данная девушкой қарқара («высокая шапка») выпала, и это место было названо Қарқаралы; а в другом месте: Баянның қарқарасы түсіп қалып, Қарқаралы, Қазылық содан қалды [1] – Баян уронила свою қарқара и отсюда появились Қарқаралы, Қазылық. Здесь, как видно из текста поэмы на месте, где выпал головной убор Баян, появились два географических названия. Или: Жанындағы жаулығы түсіп қалып, Абыралы, Жалаулы қоя сапты... [1] – Местность, где выпала косынка, была названа Абыралы, Жалаулы. В этих примерах, как видно, два предмета связываются с одним географическим объектом, а ведь они друг друга взаимоисключают. Причем на современной карте Казахстана эти как бы «сдвоенные» объекты находятся в определенной отдаленности друг от друга или встречаются одновременно в нескольких местах. Так, Жалаулы как наименование населенного пункта имеется в Павлодарской и Алматинской областях; оно же – наименование горной вершины в Западном Тарбагатае. Абралы является то названием низкогорного мелкосопочника в Центральном Казахстане [3], то наименованием сельского округа Восточно-Казахстанской области и т.д. Разные ли это топонимы или одни и те же – трудно доказать. Данные же эпоса в этом отношении не могут служить надежным источником.
Поэтому народные этимологии, на которые опираются сказители, нуждаются в уточнении, что и является одной из форм этимологического поиска. Ниже мы рассмотрим лишь один пример из этой категории этнографических топонимов.
Топоним Қарқаралы – Каркаралинск является названием горы в Карагандинской области и городом этой же области.
Қарқаралы в изучаемом эпосе следует рассматривать как этнографический топоним и отсюда номинация может трактоваться двояко: с точки зрения народной этимологии и с позиции научной этимологии. Но в известной мере они перекликаются так как восходят к общему этимону. В вышеприведенном отрывке из эпоса топоним Қарқаралы трактуется как местность, к которой принадлежит случайно выпавший женский головной убор қарқара. Қарқара – женский головной убор с высоким коническим верхом, напоминающим по своей внешней форме возвышенность, сопку. На другом признаке қарқара основывает свое толкование ученый-географ А.Конкашпаев [4]. Он считает, что то место, где находится гора Қарқаралы внешне похоже на своеобразный сундук с украшениями, устанавливаемый на верблюде при перекочевке и имеющий вид цапли.
Возникает вопрос: причем здесь цапля? Выясняется, что женский головной убор и украшенный сундук, действительно, имеют между собою косвенную связь. Их связывает внешний облик высокой птицы қарқара «цапля» и ее перьев, которыми раньше украшали ритуальный головной убор женщин и высокопоставленных лиц (жиға). Это в свое время было отмечено В.В.Радловым. Он указывал, что слово қарқара в киргизском и казахском языках означает род цапли [5]. Это указание проясняет этимологию слова қарқара в значении «цапля». Следовательно, қарқара, употребленное в значении «женский головной убор с высоким верхом» (украшенными длинными перьями цапли) и высокий сундук на верблюде, также украшенный перьями цапли – результат метонимического переноса, что вполне допускается в подобных случаях.
На этом, как нам кажется, нельзя считать завершенным этимологический поиск. Все же остается неизвестным языковая природа двусложного наименования самой птицы қарқара «цапля». Выясняется, что қарқара в тюркских языках не только «цапля», но и «журавль», и он, относясь к числу архаичных лексем, имеет ряд фонетических вариантов: в кирг. каркыра 1.журавль-красавка; 2. украшение из перьев журавля-красавки (на шапке девочек или девушек) [6]; ккалп. қақыра «дом, построенный из камыша»; «глинобитный дом» [7]; уйг. қақира «цапля»[8] и др. Это дает основание рассмотреть в номинации қарқара звукоподражательную основу: қар+қар > қар+қыр>қа(р) – қыр (здесь закономерное выпадение сонорного р) и плюс словообразовательный формант –а: қарқара(каз.)//қарқыра (кирг.)//қақира (уйг.) «цапля», «журавль-красавка» и т.д.
Таков, на наш взгляд, путь фоно-морфо-семантического развития оронима Қарқаралы «головной убор с перьями цапли» < «цапля» <звукоподражание қар+қар+а.
Библиографическая ссылка
Мухатаева А.Ж. К ВОПРОСУ ОБ ЭТИМОЛОГИИ ЭТНОГРАФИЧЕСКИХ ТОПОНИМОВ // Успехи современного естествознания. – 2014. – № 7. – С. 153-155;URL: https://natural-sciences.ru/ru/article/view?id=34166 (дата обращения: 18.04.2024).